Интервью Ская Ферранте

2го сентября в галерее Арт-Константис на Красном Октябре прошло открытие выставки нью-йоркского художника, в прошлом - профессионального танцора классического балета, Ская Ферранте. Организатором мероприятия выступил международный проект Curator19.90.

Это первое представление работ Ская Ферранте в России. На открытии всем гостям представился шанс увидеть, как происходит создание скульптуры, когда обычный моток проволоки превращается в произведение искусства стоимостью 10 000$.

После мероприятия мы задали маэстро несколько вопросов о его впечатлениях о Москве и творческих планах.

– Скай, прежде всего, скажи, какое впечатление у тебя о Москве, о России? В прошлом твоими учителями были великие русские артисты балета, в том числе Рудольф Нуриев и Михаил Барышников. Ощущаешь ли ты особенности русского темперамента в атмосфере Москвы?

– За столь короткое время, которое я провел в Москве, я могу провести непосредственные параллели с Нью-Йорком: яркий, космополитичный город, который никогда не спит. Исключение составляют каблуки, которые значительно выше, чем в Нью-Йорке, а также тот факт, что москвичам приходится ждать, пока загорится зеленый свет, чтобы пересечь улицу. В остальном я чувствую себя, как дома.

В действительности, я вижу для себя перспективу открытия студии в Москве, как это было сделано ранее в Париже, Лондоне, Афинах, Нью-Йорке. Мое первое впечатление от любого места - это люди, и по моему приезду, мне представился такой масштаб красоты внутри и снаружи, такая открытость, которых я никогда раньше нигде не видел.

Как человек, прошедший через русскую школу балета, невозможно не вспомнить музыку, сформировавшую меня: от пианистов, играющих на классах, до оркестра на сцене: я слышу Чайковского, Глазунова, Стравинского, Римского-Корсакова. Это сила духа, отчасти даже свирепость, и чрезмерная театральность - отчетливо русское. Во мне эта сила наполняет танец, она насыщает искусство или любое другое выражение, которое может исходить из этого. И я соглашаюсь с сентиментом, что жизнь должна быть сыграна с максимальным характером, театральностью и щегольством. Мои учителя, в большинстве своем: русские и кубинцы, прошедшие через русскую школу - обладают этой силой духа, она у них в крови. Они проживают свою жизнь в каждом аспекте на сцене, и в этом их самый большой подарок для меня. В тонкости отработки 16 пируэтов, начиная со второго - я никогда не сидел просто так довольным в аудитории. Что до русской публики: она очень активная, вовлеченная, страстная и перформативная. Горячая кровь, чтобы выдержать холод. И немного водки.

– Работа со скульптурой и танец - это работа с телом, но в разных аспектах. Что ты можешь сказать по поводу ощущений: есть ли общее и различия в процессе работы в этих разных областях искусства? И что ближе: создание скульптур или танец?

– Нет никаких различий в процессе, только исполнение через другой медиум или с помощью другого инструмента. Создание скульптуры, в действительности, очень физический процесс: расширение и построение тела, как в танце и, возможно, даже в большей степени, когда работаешь с непрерывной проволокой. В конце концов, хорошее балетное соло, монолог, картина, фотография, параграф или скульптура должны двигаться. Если линия неправильная, то движение останавливается. Как и в хорошей книге, страница должна перевернуться.

Если отвечать, что ближе мне скульптура или танец, я отвечу: скульптура - это танец.

– Известно, что ты также писатель. Расскажи подробнее о своей книге, которая станет результатом твоей работы со скульптурой за последние годы: «The Naked and the Nude» («Обнаженные и нагота»). Как пришла идея написать книгу? Может быть, она посвящена кому-то конкретному? Будет ли возможность приобрести книгу в магазинах или она станет частью будущих выставочных проектов?

– «The naked and the nude» - это бесконечные воспоминания из жизни художника, о его работе, рассказанные через портретные главы о незабываемых моделях и истории, которые художник и модели разделили вместе. Я начал книгу в Париже в прошлом году и первый том должен быть закончен к новому году. Книга будет доступна повсеместно, в особенности, на всех моих дальнейших выставках. Следующая выставка в Нью-Йорке станет выдержкой из одной главы в этой истории о художниках и моделях, в которой определенное количество моих моделей становятся моими арт-агентами собственных открытых портретов. Они раскрываются для меня, как люди, когда они раздеваются, за их работу с гонораром $10,000 за ночь. Как-то раз одна модель мне предложила продать скульптуру любому из ее постоянных клиентов. Я сказал ей: «Я лучше дам тебе 50% от сделки, чем галерее», и мы это сделали. На следующей неделе она принесла мне $5,000 и представила меня своим друзьям. Это история одной главы.

Как писателю, часто испытывающему противоречия с необходимостью заработать на жизнь, как скульптору, эта книга предоставила мне возможность, которую я искал, чтобы стать сформировавшимся художником. В каждой скульптуре заключена история, и я делаю скульптуры, чтобы их читать. И почему бы и нет? Если я могу писать, я должен писать. Производство для потребления. Оружие Достоевского. Лучше, чтобы оно проявило себя.

– В настоящее время смысл современного искусства - нести в себе определенное послание аудитории, выполнять определенную миссию. Какова миссия твоего искусства? Первое впечатление - это наследие классического искусства, даже античности, греческая скульптура, позирование моделей в Парижских салонах или на классах живописи. Как бы ты описал значение скульптурирования проволокой?

– Мое послание не имеет никакого значения. Мое отношение не имеет никакого значения. Я могу сказать, что речь идет об истории, которую я рассказываю через любой медиум, в данном случае, используя проволоку и немного чернил. Можно сказать, что я делюсь историей о рабочих буднях художника или о моих отношениях с моделями, или о технических особенностях движения и достижения красоты с помощью непрерывной проволоки в четырех измерениях, если мы учитываем время, от начала и до конца одного мотка. Я мог бы сказать, что я делаю скульптуры, чтобы оплачивать ренту и кормить своих детей, но имеет ли это какое-то значение? Вопрос в том, если искусство отделяется от художника и висит на стене, остается ли оно при этом все еще достойным? Работает ли оно при этом? Это сообщение не ново. Древние греки называли это ‘areti’. И я стремлюсь к этому - универсальному качеству мастерства, предполагающему, что «красота не в глазах смотрящего».

– Каково это - работать на улице? Что ты предпочитаешь: улицу или галерею?

– Нет никакого предпочтения или сравнения между ними. Моя работа на улице - это перформанс, взаимодействие с публикой, а также возможность предложить доступные работы. В это время моя галерея и студия продолжают работать. Туда заглядывают покупатели, чтобы приобрести несколько произведений. Покупатели, которые могут позволить себе их, или последнюю модель Ролекса.

– После выставки многие спрашивают, где они могут увидеть твои работы в Европе и США? Можешь рассказать о планируемых выставках и, в целом, о планах на будущее.

– Мы живем в эпоху цифровых технологий и доступны повсеместно и сразу. Пресс-релизы этой и будущих выставок можно разыскать, просто вбив мое имя в поисковике в своем телефоне. В инстаграмме мой ник: «manofwire». По всем запросам с российской стороны, я отношусь к проекту curator19.90 и Виктории Латышевой, которая блестяще организовала мою текущую выставку в Арт-Константис на Красном Октябре.

По частным вопросам, крупномасштабному оформлению, инсталляциям, портретной или перформативной работе, можно связаться со студией Ская Ферранте по адресу: skyeferrantstudio@gmail.com

Также есть несколько десятков моих работ из золота в крупной международной французской галерее, но они пока закрыты для общественности и продаж.

– Перед открытием ты сказал, что хотел бы остаться дольше в Москве. Что бы ты хотел сделать здесь? Какого рода проекты? Также что ты можешь сказать об уровне современного искусства Москвы, будучи художником из Нью-Йорка?

– Мне бы хотелось вернуться, чтобы сделать больше перформансов, в роде тех, что я делал в клубах Нью-Йорка, по существу, воспроизводя мой опыт работы с моделью в публичном месте. Во время перформанса искусство продавалось по международным ценам наряду с переоцененным алкоголем по сервисным стандартам меню.

Я был достаточно занят собственным искусством, подготовкой выставки, также создавал скульптуры моделей, и не было времени, чтобы посмотреть, что представляет из себя арт-сцена Москвы или даже просто один музей. Хотя мне удалось уловить атмосферу Биеннале, где мне больше понравилось наблюдать за зрителями, которых я тоже причисляю к категории современного искусства на всех арт-ярмарках во всех этих гигантских стендах и в огромных офисных помещениях. Чтобы оценить современное искусство Москвы, мне необходимо встретиться с художниками, которые работают здесь, что я и планирую сделать во время следующего визита.

интервью: Юлия Тет, curator19.90